russia.ru

Dave Stewart & Candy Dulfer - Lily Was Here

У фашистов был шанс взять Сталина в плен

Немцы охотились за «Катюшей», а вышли на Верховного главнокомандующего

В ноябре 1941 года Верховный главнокомандующий во время рекогносцировки в Волоколамском районе попал под артобстрел, потерял персональный «паккард» и едва ушел с передовой на запасном автомобиле.
Сегодня мало кто знает о том, что в самые тяжелые дни обороны Москвы Верховный главнокомандующий Иосиф Сталин несколько раз выезжал на передовую, чтобы лично оценить обстановку. К октябрю 1941 года фашисты сосредоточили на московском стратегическом направлении миллионную группировку войск. Непосредственно на Москву наступало 48 отборных, хорошо укомплектованных дивизий. Численное превосходство было на стороне противника, особенно на направлениях главных ударов, где фашисты превосходили нас по живой силе в пять раз, по орудиям — в три раза, по авиации — также почти в три раза и в пять раз - по танкам.
Остановить эту армаду, а затем повернуть вспять при сложившемся раскладе сил по всем военным теориям было невозможно. Но иного пути не имелось. Сталин и лучшие военные умы Советской армии работали одновременно над оборонительной и контрнаступательной операцией. Чтобы принимать выверенные решения, Верховному требовалось лично изучать обстановку на местах и оценивать свои и вражеские возможности. О подробностях этих поездок мне рассказывали замкоменданта кунцевской дачи Петр Лозгачёв, охранники Сталина, в частности, Алексей Рыбин, который в то время возглавлял одно из подразделений правительственной охраны. Приведу некоторые выдержки из диктофонных записей этих бесед.
Из беседы с майором госбезопасности в отставке А.Т. Рыбиным:
- Алексей Трофимович, о поездках Сталина на фронт почему-то известно крайне мало. Как они проходили?
- Действительно, ещё с хрущевских времён всем внушалось, что, мол, Сталин руководил фронтами чуть ли не по глобусу, не выходя из Кремля. Но я лично сопровождал его в нескольких поездках на фронт. Должен сразу сказать, немало известных людей мне довелось видеть во фронтовой обстановке. И хочу отметить: Сталин был храбрей даже иных военачальников.
Первый раз он выехал на фронт в страшном июле 1941 года. Тогда на малоярославском направлении он осматривал местность, чтобы определить, где сосредоточить войска для обороны Москвы.
В начале октября 1941 года мы сопровождали его на можайско-звенигородскую линию обороны. Помню, когда проезжали какую-то деревню, пацаны узнали вождя, бежали за машинами, ликуя: «Сталин едет бить фашистов! Ура!».

Кстати, ездили, как правило, двумя машинами. На одной Сталин с двумя телохранителями, на другой – три человека охраны. Плюс на автобусе 30 автоматчиков вспомогательной охраны (это когда ездили непосредственно в район передовой).

- Хочу уточнить насчет охраны. Я не ослышался? Верховный ездил на фронт, где до передовой несколько километров, с тремя десятками охранников? Трудно поверить по нынешним временам.
- Нет, вы не ослышались. Скажу больше. Сталина на его даче даже в годы войны охраняли днем два, а ночью три автоматчика, но он всегда чувствовал себя защищенным. Сталина охраняла вся система. В связи с этим вспоминается курьёзный, но характерный случай. Как-то ещё до войны вышел он из Боровицких ворот и по улице Фрунзе направился к брату своей первой жены Сванидзе, с которым любил распить бутылочку-другую сухого вина. Подобные пешие прогулки вождь позволял часто. Конечно, всегда рядом, рассредоточено, в «гражданке» находилась охрана. Прохожие нас, охранников, конечно, не замечали, поэтому удивлялись: как это Сталин так свободно ходит. А в тот раз получилось вот что. Видим, Сталина сопровождает какой-то неизвестный. При этом озирается по сторонам. Мы его оттеснили в подворотню и передали в милицию. Там бедолагу поначалу, как водится, отдубасили. Потом выяснили, что это простой рабочий с завода «Динамо». Объясняет: вижу — Сталин идет без охраны. Думаю, пойду рядом, если что—подмогу. Посмеялись. Составили акт о задержании. И отпустили «активиста».
- Мне доводилось слышать, что из-за недостаточной охраны Сталин во время Московской битвы едва не попал в плен. Как было на самом деле?
- В середине ноября 1941 года Верховный поехал в 16-ю армию Рокоссовского по Волоколамскому шоссе, чтобы посмотреть в действии «Катюшу». Как известно, к осени 1941 года больше половины реактивной артиллерии — 33 дивизиона — находилось в войсках Западного фронта и Московской зоны обороны. Именно здесь это оружие снискало себе неувядаемую славу. Именно здесь получило оно ласковое солдатское прозвище — «Катюша». Поездка Сталина была опасной, поскольку фашисты прямо-таки охотились за «Катюшей». Уже было известно, что в октябре попала в окружение и была уничтожена легендарная батарея капитана Ивана Флерова. Тем не менее Сталин поехал. 13 ноября 1941 года дивизион «Катюш»
под командованием Героя Советского Союза капитана Кирсанова нанес огневой удар по вражеским войскам у деревни Скирманово (ныне Рузский район). Результат удара — 17 уничтоженных танков, 20 минометов, несколько орудий и несколько сот гитлеровцев.
На фронте был неписанный закон: после залпа сразу меняй место, ибо последует артудар, а потом налет авиации противника. Мы стали менять позицию. Было много снега, и «паккард» Сталина сел на брюхо. Реактивные установки после пуска тут же ушли, а мы – застряли. Начался фашистский артобстрел, потом налетела авиация. Сталин пересел в 8-цилиндровый «форд», «паккард» подцепили танком и устремились к шоссе. Знали бы фашисты, кого упустили. А ведь они могли легко взять Сталина в плен. Бреши в обороне были такие, что в них свободно мог проскочить мобильный разведвзвод и захватить «языка языков».
Кстати сказать, после победы в Московском сражении в распоряжение наших спецслужб попали документы фронтовой разведки гитлеровцев, из которых мы узнали, что после огневого удара "катюш" капитана Кирсанова 13 ноября 1941 года фашисты выбросили с воздуха десантную группу в тот район. Так что, можно сказать, нам тогда очень повезло - вовремя ушли.
- Какие вы еще можете вспомнить поездки на фронт?
За пару недель до контрнаступления Сталин отправился в село Лупиха по Волоколамке, где находился фронтовой госпиталь, встретился с раненными, вышедшими из боя. Бойцы прямо-таки опешили, когда в палате увидели вождя. Иосиф Виссарионович поздоровался, присел на табуретку и начал расспрашивать: чем на сегодняшний день силён немец, а в чем его слабость? Немец уже не тот, убеждали бойцы, уже в тряпки кутается, каблуками стучит от холода, гонор пооблетел. И кто-то вдруг предложил: вот бы, товарищ Сталин, сейчас по ним вдарить всей силой! Сталин впервые, наверное, с начала войны улыбнулся:
«Мы ваше пожелание, товарищ боец, выполним».
Были фронтовые поездки и в 1942 году, и в 1943-м. Помню, в первых числах августа 1943 года мы приехали спецпоездом на Калининский фронт к генералу Ерёменко. Сталин остановился в доме мастера чесальной фабрики в деревне Хорошево. Берия туда привез ковры, хрусталь, всяческие деликатесы. Сталин его выругал и приказал возвращаться в Москву со всем этим скарбом. Комендант Орлов по просьбе Иосифа Виссарионовича сварил борщ; поели, стали ждать Еремёнко с офицерами. Те подъехали только к пяти утра. Тут же начался военный совет. На нём, кстати, и был решен вопрос о проведении салюта в честь взятия Орла и Белгорода – первого салюта Великой Отечественной. Сталин тут же позвонил в Москву, отдал распоряжения. И когда мы въезжали в столицу вечером 5 августа, над ней полыхал первый победный салют.
Из беседы с заместителем коменданта Кунцевской дачи П. В. Лозгачевым:
- Слышал, что был случай, когда Сталин мог погибнуть на даче при авианалёте во время Московской битвы?
- Да, утверждаю это. Начну с того, что на его даче до 7 марта 1942 года даже бомбоубежища не было. А ведь её бомбили. Однажды в ноябре 1941 года тысячекилограммовая бомба угодила рядом с забором и … не разорвалась. Сапёры сняли стабилизатор, а там записка на немецком:
«Чем можем, тем помогаем. РОТ-фронт».
Ясно, почему не взорвалась.
- Почему же Сталин не позаботился о своей безопасности?
- Во-первых, он был смелым мужиком, во-вторых, фаталистом. Вспоминается такой эпизод. Приехали мы к генералу Захаркину в его 49-ю армию на Западный фронт (меня иногда брали в группу сопровождения для организации быта вождя). А тут над головами наши истребители с фашистскими стервятниками ведут бой. Сталин вышел из машины, смотрит вверх. А вокруг раскалённые осколки падают и шипят в мокрой траве, как змеи. Верховный стал с интересом их рассматривать, а потом со смешком заметил:
«Шипят, вот фашистское отродье». Начальник охраны Власик стал уговаривать Сталина уйти в укрытие, а тот отвечает с иронией: «Не беспокойтесь, наша пуля мимо нас не пролетит».
- Вам, наверное, приходилось читать о том, что, мол, Сталин в первые недели войны перетрусил, был деморализован?
- На самом деле было так. 22 июня в 3.30 на дачу позвонил Жуков, доложил о нападении Германии. Сталин сразу вышел из дачи, спал, не раздеваясь, видно, ждал дурных вестей. Машина была наготове. Сталин тяжело дышал через нос. Мы уже знали: так бывает, когда Иосиф Виссарионович крайне расстроен. В Кремле он был в 4.00. И только в 12.00 уехал завтракать. Потом снова в Кремль. Кстати сказать, с того времени Сталин стал мало бывать на даче. В основном работал в Кремле. В день принимал от 15 до 30 человек. Всегда, что называется, на виду. А по годам, между прочим, он был уже далеко немолодым человеком.
- Была ли необходимость в таком возрасте разъезжать по фронтам, ведь ни более молодой Черчилль, ни Рузвельт ничего подобного не позволяли?
- Мог, наверное, и Сталин руководить из Кремля. Но натура не позволяла. Он должен был лично понять, что происходит на месте, прежде чем принять ответственное решение. К тому же в сложные моменты первого периода войны он не любил снимать людей с фронта, отрывать от горячего дела, сам нередко выезжал для проведения совещаний на месте. Ну и, видимо, не мог не понимать, какое значение для подъема морального духа войск имел приезд Верховного

От Калькутты до Кашгара: караванным путём 1860–х

От Калькутты до Кашгара: караванным путём 1860–х

rus_turk пишет в anthropology_ru

28 октября, 13:58

А. К. Гейнс. Дневник 1866 года. Путешествие в Туркестан.

---

Западноевропейские товары проникают в Среднюю Азию двумя путями — через Кабул и через Мешхед. Все товары английские и французские и весьма немного немецких идут сперва в Египет. Английские товары идут, таким образом, в больших запаянных жестяных ящиках к Александрии. Отсюда товар идет по железной дороге через Каир в Суэц и нагружается здесь на корабли, преимущественно, если не исключительно, английских судовладельцев. Далее эти товары идут по Красному морю; далее товар, назначенный Персии, идет в Персидский залив, а индийский идет либо к Калькуте, либо к Бомбею. Все товары английских мануфактур проникают из складов последнего города.


Николя Шевалье. Вид на бомбейскую гавань. Акварель. 1870.


Уильям Симпсон. Читпурская дорога, Калькутта. Литография с акварели. 1867.

Лица, рассказывавшие нам про ост–индскую торговлю, Хаджи–Юнусов, бывший в Индии, лучший маклер ташкентского базара, два индийца и один афганский купец, сделали при этом случае чрезвычайно типичное замечание. Англичане, говорят они, в изделии товаров, предназначенных для других частей света, приспособляются ко вкусам потребителей и этому приспособлению дают, совершенно справедливо, самое первостепенное значение.


Томас Аллом. Набойка ситца на бумагопрядильной фабрике (1830–е).

Для жителей Счастливой Аравии, не носящих шитых платьев, они ткут длинные и широкие материи с полосами по краям, как того требуют вкусы арабов. И там все носят и покупают английские товары. Турецкие шали ткутся исключительно в Англии и совершенно удовлетворяют турок. Во всем Китае нет других кальянов для опиума, как сфабрикованных в Англии, и любители этой отравы, внесенной в Китай англичанами, может быть, и не подозревают, что они сделаны в Европе, так хорошо они подделаны под вкусы китайцев. Все мануфактуры, работающие на персиян и индусов, ознакомились самым положительным образом со вкусом тех стран, куда они отправляют свои товары. В этом заключается разгадка успешного сбыта в Азии английских произведений. Товары же, идущие из Англии в Среднюю Азию, не подходят под вкусы туранцев. Если они, эти товары, идут через Кабул, они напоминают индийский вкус, наоборот — достигшие в Среднюю Азию через Мешхед в большей части случаев персидского вкуса.

Мы вытащили образчики, купленные нами в Ташкенте, и не могли не согласиться с замечаниями знатоков. Образцы мешхедского ситца весьма мало подходят под туранские вкусы, а один образчик, по своему рисунку, вернейший сколок персидского ковра. Ситцы, идущие из Кабула, большею частью темных цветов с цветками другого цвета. Подобных рисунков я не видел никогда на среднеазиатских произведениях.

Отсюда Ходжи–Юнусов вывел заключение, что англичане только желают со своими мануфактурами проникнуть в Среднюю Азию, но, вследствие очень многих причин, не могут этого сделать; отчего английские мануфактуры и не готовят материй на среднеазиатскую руку. Впрочем, им нехорошо знакомы и здешние вкусы.

В Калькуте и Бомбее товары растюковываются и расходятся по Индии; незначительная же доля идет на Афганистан и Белуджистан.


Уильям Симпсон. Пароход, причаливший к берегу (предположительно, у города Рохри на Инде; на заднем плане остров–крепость). Акварель. 1860.

Товар, идущий в Среднюю Азию через Кабул, поднимается на речных пароходах по Инду до Аттока и отсюда отправляется в Пешаур, главный складочный пункт не только для Средней Азии, но и для всей северной Индии с прилегающими странами. В Пешауре живет губернатор и стоит много английского войска.


Уильям Симпсон. Пешавар. Литография с акварели. 1867.

Главными органами для торговли Индии со Средней Азией служат так называемые в Средней Азии параша, т. е. индусы мусульманского закона. Английские капиталисты дают парашам из своих складов, находящихся в Пешауре, товары на самых легких и выгодных условиях. Близость параша с английскими купцами объясняется и постоянной симпатией последних к мусульманам, и большою ненавистью браминистов к чужеземному правительству, и тем, что парашам, как мусульманам, возможно легче других индусов проникать в мусульманские страны Средней Азии. (Мы, русские, действуем точно таким образом через наших татар). Из Пешаура параши развозят товар в Среднюю Азию через Бухару. Они живут, впрочем, и по другим городам. В Коканде их весьма много. Параши, в свою очередь, раздают пешаурские товары местным купцам в Средней Азии на чрезвычайно выгодных условиях. Юнусов говорил, что на его глазах в Коканде один параша продал значительную партию товаров с рассрочкой платы на три года.


Василий Верещагин. Индийцы Ташкента.

На один переход из Пешаура начинается афганская граница. Тут сейчас же начинается горный проход Дерей–Хайбер.


Уильям Симпсон. Хайберский проход. Литография с акварели. 1867.


Джеймс Аткинсон. Хайберский проход. Акварель, тушь, перо. 1840.

В окрестных горах живут разбойники афганского происхождения, называемые хайбери, которые грабят всех проезжих и караваны до последней нитки, имеющей какую–нибудь цену. Они всегда стерегут караваны в Дерей–Хайбер. Афганец пояснил, что купцы делают так: отправив караван кружною обходною дорогой, они покупают рубища за двадцать либо сорок копеек и идут прямо проходом. Здесь на них нападают хайбери, отнимают лошадь и, большею частью, голыми отпускают далее. Впрочем, хайбери употребляют все усилия, чтобы не убить того, которого они хотят ограбить.


Годфри Винье. Туземец Хайберского прохода между Пешаваром и Кабулом. Карандаш, тушь, перо, акварель. 1836.

Проходом Дерей–Хайбер нужно идти целый переход до самого Джилалабади. От Пешаура до Джилалабади три дня пути.


Джеймс Аткинсон. Джелалабад с севера, возле реки Кабул. Акварель, тушь, перо. 1840.

Далее идут на Кабул. Путь от Джилалабади до Кабула идет все время большими горами. Последние не покрыты хотя вечными снегами, но весьма высоки и трудны, так что караваны, с целью облегчения пути, рассчитывая на эти горы, от самого Пешаура идут на лошадях. Впрочем, здесь не только пройдут верблюды, а даже могут проехать арбы.


Джеймс Аткинсон. Похороны афганца на высотах у Кабула. Акварель, тушь, перо. 1840.

В Кабуле с купцов берется зякет: с денег — со ста тилля один червонец, с товаров — со ста пять червонцев.


Джеймс Аткинсон. Бала–Хиссар. Кабул. Акварель, тушь, перо. 1840.


Джеймс Аткинсон. Главная улица кабульского базара в фруктовый сезон. Литография. 1842.

Из Кабула идут на Бамиан, Хулум и Балх. Сперва караваны идут по реке Кабулу, почти до его верховьев, далее переваливают через Гиндукуш, пересекают верховье одного из притоков Амударьи и по берегу реки Хулум идут все время последнею рекою, почти от истоков до города Хулума.

От Кабула до Хулума шестнадцать дней пути. Воды по дороге много. Горы очень большие, покрытые вечным снегом и труднодоступные; однако, верблюды пройти здесь могут и некоторые караваны ходят на верблюдах. На этом пути зякет берут в Саричишме, по южную сторону Гиндукуша, в том же размере, как в Кабуле. В Бамиане опять берут и опять так же, как в Кабуле; в Хулуме опять берут столько же.


Эмиль Терон. Идолы в Бамианской долине.

Из Хулума до Балха два дня пути, и зякет здесь не платится. Дорога хороша. Из Балха идут к переправе через Амударью у Карки; хода семь–девять дней. Дорога степная. В Карке платят законный зякет. Дорога по правому берегу Амударьи реки до Карима и Самарканда очень неудобна, потому что здесь живут хищные туркмены, которые не преминут напасть и разграбить караван, если его не сопровождает достаточное количество исправно вооруженных людей.


Крепость Арк в Бухаре

Из Карки караваны, идущие в Ташкент и Кокандское ханство, двигаются прямо на Самарканд через Карили, а другие, предназначенные в Бухару, идут кратчайшим путем в столицу эмиратства. Правительство эмира, собравши раз зякет, не делает никаких притеснений купцам, и, если бы не туркмены, которых боятся караваны, то путь был бы совершенно обеспечен. Впрочем, индийские караваны, предназначенные в Коканд и Кашгар, идут иногда и не прямо на Самарканд, а на Бухару. По мнению присутствующих, во всю Среднюю Азию с Бухарой, Кокандом, Ташкентом и Кашгаром приходит через Кабул товару от 10.000 до 15.000 верблюдов, т. е. от 160 тысяч до 240 тысяч пудов в год. Индийские караваны, идущие в Бухару или Самарканд, могут обернуться только раз в год.

Из Бухары английские товары расходятся по всей Средней Азии. Из нее (или Самарканда) товары идут на Коканд (через Ходжент) во все большие города Кокандского ханства и в Кашгар; равно в Ташкент, а частью и в Хивинское ханство. По мнению присутствующих, на восток через Ходжент и Коканд, из общей цифры караванов, ежегодно приходящих в Бухарское эмиратство, идет около 7.500 верблюдов. Параши, живущие в Коканде, получая товар, рассылают его уже до самого Кашгара.


Дмитрий Вележев. Ташкент. Улица близ цитадели. Литография. 1868.(Взято у sklyarevskiy).

В Ташкент приходит средним числом, по словам присутствующих, особенно от того от 1.500 до 2.000 верблюдов. Караваны, идущие в Ташкент, пройдя горным проходом у Джизака, двигаются от последнего города прямо через Кызылкумы на Чиназ. Из Индии идет более всего кисеи на чалмы, кисея рубашечная и узорчатая, сахарный песок, потом индиго. Далее следуют коленкор суровый и отбеленный, ситцы и чай. Верблюд, несущий 16 пудов, поднимает до 600 кусков кисеи. Пуд индиго стоит в Ташкенте двадцать два тилля. Чаю идет из Кабула до тысячи верблюдов на всю Среднюю Азию.


Дмитрий Вележев. Ташкент. Ордынская улица. Литография. 1868.(Взято у sklyarevskiy).

Другой путь, по которому европейские товары проникают в Среднюю Азию, лежит через Мешхед. Сюда груз свозится с Персидского залива, из числа тех товаров, которые, будучи назначены Персии, превосходят меру потребностей здешней страны. В Мешхеде складываются ситцы, сукна, кисея и другие произведения.


Уильям Симпсон. Персидские паломники на пути к священному городу Мешхеду.

Прежде мешхедская торговля была чрезвычайно важна, так что в части Средней Азии и до сих пор все европейские товары не русского изделия называются мешхедскими; но с тех пор как туркмены взяли силу и стали грабить всякий караван, она упала.


Николай Каразин. Среди туркмен–теке. Туркмен–батыр во время атаки.

Кратчайший путь из Мешхеда в Бухару есть тот, который пойдет к северо–востоку и, пересекши середину реки Мургаба, пойдет землями туркменских родов текке, мерв и эрзари и переправится через Аму у города Чарджуй. Но эта дорога совершенно безводна и весьма опасна, потому, хотя по этой дороге и ходят караваны, но большею частью богомольцев, а купеческие идут из Мешхеда по направленно на юго–восток, на Мешгеда–Риза и, пересекши реку Герируд, далее на Герат. Здесь афганы берут зякет, далее караваны двигаются через земли ханства Джамишди (столица Баламаргаб на реке Мургаб), далее через ханство Маймене, ханство Балх, Анхуй в Карки, откуда направляются в Бухару.


Годфри Винье. Крестьянин–хазареец. Карандаш, тушь, перо, акварель. 1836.

Путь из Герата тоже не безопасен. В горах, из которых вырывается Мургаб, живет хищное племя хазара, которое грабит все караваны. Хазара своими соседями считаются за нечистых людей, так как они не мусульмане [точнее, не сунниты; большинство хезарейцев шииты — rus_turk], почему туркмены считают себя вправе охотиться на хазара и продавать их в неволю. Далее между Джамшиди и Карки живут туркмены, проходя по землям которых нужно держать ухо востро. За Карки до Бухары опять туркмены. На пути из Мешхеда до Бухары сбирают зякет в Герате, Джамшиди, Маймене, Анхуе и Карке.

Такие обстоятельства, неблагоприятные для Мешхеда, убили почти совершенно его торговлю. Купцы боятся ходить одни, а ждут, обыкновенно, проезда посла или важного лица и уже пристраиваются к нему со своими товарами. Так как мешхедская торговля зависит от многих случайностей, то никак нельзя определить, хотя и самым приблизительным образом, количество верблюдов, ежегодно отправляющихся с товаром в Бухару из Мешхеда. Во всяком случае, эта торговля ничтожна по сравнению с кабульскою, лучше с пешаурскою.

Из Средней Азии и Бухары везут в Ост–Индию: шелк, козий пух, в небольшом количестве, лошадей, гашишу и золото. Прежде из Коканда и Бухары шло в Индию до тысячи верблюдов шелку, но теперь там упали цены на шелк, а на месте возвысились, отчего шелку туда везут мало. Русский товар, отправляемый через Ташкент, не доходит до Кабула, потому что не подходит под тамошние вкусы. Только там, как и во всей Средней Азии, охотно покупается наша шелковая материя, называемая туранцами «лята». Кроме того, в Кабуле охотно покупаются, как и везде, наши золотые парчи. Медь русская берется всюду охотно. В Кабуле ее предпочитают индийской, но бухарский эмир, со времени ссоры с афганцами, не пропускает к ним медь. Независимо от того, он никогда не пропускал в Кабул или куда бы то ни было лошадей хороших пород, а отбирал их в свою пользу. Остальной товар нигде не задерживается.

Русский товар, отправляемый в Бухару и Кокандское ханство, раскупается охотно. Достойно примечания, что в Кабуле и странах, примыкающих к Индии, не покупаются наши казаны, когда ими снабжается вся Средняя Азия. В Кабуле и у окрестных народов, как оседлых, так и кочевых, находятся в употреблении медные котлы; более бедные имеют глиняные. Ножовый товар в Кабуле и в окрестных странах идет из Англии.

После шелку, по количеству верблюдов, отправляемых в Индию, следует гашиш, которого ежегодно отправлялось из Средней Азии до двухсот верблюдов. Он проникал в Индию контрабандою. Гашишем торгует Кокандское ханство, которое получает его, в свою очередь, из Кашгара и Яркенда.


Улица в Яркенде. Гравюра Прянишникова с фотографии Чапмана.

Козьего пуха шло до ста верблюдов. Прежде водили много лошадей разных среднеазиатских пород, по преимуществу в Пенджаб. Но теперь, с постепенным сокращением англичанами азиатских властей и туземных иррегулярных войск у пенджабских раджей (усейков), лошадей идет в Индию мало, тем более что у самих англичан более пехоты. Торговый баланс между Индией и Средней Азией восстановлялся тем, что туда возились ежегодно до двенадцати лаков золота (лак — сто тысяч золотых).


Генри Ле Гейт Брюс. Вид на Равалпинди (Пенджаб). Акварель. 1846.

выбить дурь

выбить дурь

Роберт Мазур рассказывает о жизни агента под прикрытием, отмывании денег и фальшивой свадьбе. Подготовка К работе под прикрытием меня готовили долго. Есть такое специальное учреждение, где преподают бывшие федеральные агенты, которые в прошлом успешно работали под прикрытием, например Джозеф Пистоне из «Донни Браско» (фильм Майкла Ньюэлла, основанный на реальной истории сотрудника ФБР, внедренного в мафиозную группировку). Важнее всех были штатные психологи. Еще на самых начальных этапах их обязанностью было оценивать агентов и отсеивать тех, кто склонен к ненужному риску или может быть подвержен стокгольмскому синдрому. Я знал «кротов», которые стали его жертвой, когда долго работали под прикрытием и в итоге проникались симпатией к преступникам. Наши тренеры считали, что каждый сам должен создать для себя фальшивую личность: достать свидетельство о рождении ребенка, который умер в младенчестве, и постепенно, года полтора, строить на нем свою историю. Разумеется, от нас требовалось умение обращаться с разной техникой: например, не только устанавливать жучки, но и исправлять мелкие поломки — тут техподдержку не вызовешь. Кроме того, нам объясняли, как правильно прятать вещественные доказательства. Например, делать фальшивые вентиляционные отверстия, в которых можно оставлять и кассеты с записями разговоров, и документы. Дело BCCI Я достал себе копию свидетельства о рождении умершего ребенка, которого звали Роберт Муселла. Мне было важно, что имя совпадает с моим, потому что в противном случае можно случайно откликнуться на свое настоящее. Налоговая служба помогла мне с номером социального страхования, который почти совпадал с моим собственным — это тоже важно, по номеру можно определить место и дату его выдачи. У меня были друзья в банках, которые открыли для меня несколько счетов, куда я клал собственные деньги, а потом через депозитные сертификаты брал у самого себя кредиты. Так выстраивалась моя новая кредитная история К тому моменту, как я закончил создавать свою легенду, я уже «поработал» в инвестиционной компании, ипотечном фонде, чартерной авиакомпании, сети ювелирных магазинов и брокерской фирме. Это и поручительство двух информаторов одной из криминальных семей Нью-Йорка сделали меня в глазах преступников надежным человеком. Наркоторговцы постоянно ищут бизнесменов, которые не прочь заняться отмыванием денег. Поначалу я ни с кем не встречался лично, а потом узнал, что со мной хотят познакомиться представители медельинского наркокартеля. Я встретился с их «брокером» — Гонсало Мора. У него было полно связей, но отмывать деньги он не умел. Я предложил ему помощь, но поставил условие, что буду инвестировать часть денег в какие-то проекты, чтобы не привлекать внимания федералов. Потом Мора позвонил мне и пожаловался, что ему трудно уговорить своих клиентов. Я говорю: «Вы просто не умеете это делать, дайте мне пообщаться с ними, я сам их уломаю». Отказываться от заработка он не хотел и начал организовывать встречи. Одним из первых моих клиентов стал Роберто Алькаино, который руководил громадной сетью распространения наркотиков в США. В конце концов он стал моим главным поручителем в картеле, благодаря чему передо мной открылось множество дверей. Помимо наркотиков Алькаино занимался недвижимостью, ювелирным бизнесом, промоушеном боксерских поединков, владел компаниями по экспорту морепродуктов — все это было прикрытием для ввоза кокаина. А я отмывал его деньги через свою ипотечную компанию. Например, мы создавали видимость финансирования большого строительного проекта — жилищного комплекса, а затем эти деньги в виде депозитных сертификатов шли на организацию боксерского боя в Майами. Затем я начал встречаться с другими игроками уровня Алькаино. Я познакомился с Сантьяго Урибе, который был одним из главных советников Пабло Эскобара. Он был создателем глобальной сети по отмыванию денег. Его полномочия были очень велики. Он лично распоряжался жизнями тех, кто, по его мнению, мог поставить группировку под угрозу. Я присутствовал на многих встречах, на которых он приказывал кого-то убить. Нам с Гонсало Мора надо было как-то распоряжаться инвестициями, и мы начали встречаться с топ-менеджерами банков, которые были замешаны в отмывании денег. Так я вышел на Bank of Credit and Commerce International (BCCI). Я рассказал одному из топ-менеджеров, что отвечаю за инвестиции и перемещения средств моих клиентов, у которых есть бизнес в Колумбии, приносящий доход в США. Он прекрасно понял, что я имею в виду, и заявил, что таким клиентам, как я, банк рекомендует заводить счета в Панаме. Мне предложили помочь открыть панамские счета, перевести деньги в депозитные сертификаты и переместить их в таком виде в Люксембург, чтобы использовать их там как ссуды под обеспечение. Этот человек говорил со мной так, словно все это было для него обычным делом. Я понял, что наткнулся на нечто колоссальное: речь шла не об отдельном коррумпированном банкире, а о целом банке. Через какое-то время меня познакомили с Амджадом Аваном; его отец в свое время возглавлял межведомственную разведку Пакистана. Между спецслужбами разных стран и банкирами, помогающими отмывать деньги, всегда существовала связь. Например, часть BCCI принадлежала представителям саудовской разведки. Этот же банк использовался ЦРУ для финансирования афганских моджахедов. Так что скоро я буквально купался в деньгах разных спецслужб. Сам Амджад Аван был финансовым советником панамского диктатора Мануэля Норьеги и знал, где находятся все его капиталы. За Аваном уже охотились ЦРУ, Управление по борьбе с наркотиками и другие спецслужбы. Когда им стало известно, что я общаюсь с Аваном, они взяли руководство на себя. Но операцию закончили преждевременно, хотя мы успели установить главное: BCCI и раньше вел дела с медельинским картелем. Когда после завершения операции мы провели обыски, все найденные нами документы подтвердили, что через этот банк отмывались сотни миллионов долларов. Свадьба В этой истории меня поддерживала целая команда агентов, примерно 200 человек. Всех, кто работал по делу BCCI, попросили придумать, как собрать подозреваемых в одном месте. Это были люди со всего мира: из Колумбии, Пакистана, Великобритании, Франции. Нужно было какое-то крупное событие, чтобы заманить их в США. Гонсало Мора был большим любителем стрип-клубов. Однажды мне пришлось составить ему компанию. В какой-то момент Мора подвел ко мне девушку и сказал, что это подарок. Я ответил, что помолвлен, и он отнесся к этому с пониманием. Но к следующему визиту Мора в Штаты мне нужно было найти «невесту». На эту роль взяли девушку-агента из Майами, она почти год изображала мою подругу. Мора и другие наши клиенты часто спрашивали меня, когда же мы поженимся. Так мне и пришла в голову идея организовать фальшивую свадьбу, чтобы заставить всех приехать в одно место. Мероприятие должно было пройти в загородном клубе, и гости совершенно ничего не подозревали. Там были арестованы Амджад Аван, Акбар Бильграми, чей отец был влиятельным пакистанским военным, соратник Алькаино Хуан Дебон, ключевой для картеля банкир в Панаме Афтаб Хусейн и многие другие известные деятели. Сам Алькаино был арестован за месяц до свадьбы. Он делился со мной всеми своими секретами, и я узнал от него о большой поставке кокаина. Алькаино принимал наркотик на одном из складов в манхэттенском Челси, где его и взяли. Я опасался, что он будет подозревать меня, потому что я знал о грузе. Но потом мне позвонила его жена и сказала, что я — единственный, кому Роберто доверяет, поэтому именно я должен взять на себя его обязанности по сбору денег с дилеров. Риск Мне случалось бывать на грани провала. Однажды я шел по вестибюлю манхэттенского отеля с Алькаино, вдруг слышу: «Боб!» Я поднял глаза и увидел, что ко мне подходит человек, которого я посадил в результате предыдущей операции. Я тогда работал в одной из американских наркобанд, и моими целями были их адвокат и бухгалтер. Они оба согласились сотрудничать со следствием, и я добился, чтобы им скостили сроки. В общем, это был тот самый бухгалтер. Я повернулся к Алькаино и сказал: «О, это мой старый друг». Я бросился навстречу бухгалтеру, обнял его и шепнул: «Чарли, я снова под прикрытием, подыграй мне!» Я отпустил его, он улыбнулся, и я почувствовал, как по моей спине, между лопаток, течет капля пота. Но Чарли просто сказал: «Боб, ребята в Вегасе сто лет тебя не видели, ты совсем заработался! Как твои дела?» Иногда наше начальство принимало такие решения, которые меня совсем не радовали. Однажды мне должны были передать около десяти миллионов долларов, и я умолял руководство обойтись без наружного наблюдения, потому что точно знал: за ними наверняка будут следить. А потом мне позвонил Гонсало Мора и сообщил: один из приближенных Эскобара сказал ему, что за грузовиком с деньгами наблюдают федералы. Он совершенно точно описал их внешность и их машины. Картель обвинял меня в том, что именно я привел их на хвосте. Большинство агентов на моем месте стали бы оправдываться и пошли бы на ближайшую встречу под прикрытием своих, но я поступил иначе. Я встретился с представителем картеля в одном из отелей Майами один на один. У меня с собой не было ни пистолета, ни значка. Мне удалось убедить собеседника немедленно прекратить все операции, чтобы найти утечку, а кроме того отправить нескольких подозрительных людей на отдых и проследить за ними. Я до сих пор считаю, что если бы меня прикрывали, картель бы это заметил. В итоге мой собеседник поверил, что проблема не во мне, и заступился за меня. Во время следующей крупной операции один из работавших со мной агентов сообщил своим людям, что я «крот» из Управления по борьбе с наркотиками. К тому моменту он уже три года был в доле с преступниками и не мог соскочить. За мою голову была назначена награда в 500 тысяч долларов. Думаю, что сделал это Херардо Монкада, который отвечал за перевозку наркотиков Эскобара. К тому моменту мы арестовали нескольких его людей и почти поймали его самого. Он любил насилие, но в конце концов с ним поступили так же, как он — с другими. Монкада украл деньги Эскобара, которые были предназначены для подкупа колумбийских политиков — чтобы они не восстанавливали договор об экстрадиции с США. Эскобар вызвал Монкаду и его брата к себе, их подвесили за ноги и сожгли паяльными лампами. Суд Многие считают, что для того, чтобы завоевать доверие преступников, нужно вести себя так же, как и они, но это не так. Я обнаружил, что люди, стоявшие в иерархии наркокартелей выше всех, были очень хорошо образованы: большинство из них говорили на нескольких иностранных языках, работали адвокатами, врачами или топ-менеджерами. И если они замечали, что кто-то привлекает к себе слишком много внимания, они выкидывали этого человека вон или даже убивали. Они хотели, чтобы их подчиненные вели себя профессионально. Но я всегда помнил, что после окончания операции начнется открытый судебный процесс, и адвокаты будут расспрашивать о каждом твоем действии. Ты не имеешь права совершать ничего такого, что впоследствии может заставить присяжных усомниться в твоей честности. В результате может развалиться все дело. Во время процесса над BCCI мне приходилось посещать суд в течение трех месяцев — я записал примерно 1200 разговоров с подозреваемыми, но на многие встречи никак не мог приходить с жучком, так что о них я рассказывал по памяти. Никто не усомнился в том, что я говорил правду, потому что я старался вести себя профессионально и честно. Когда работа под прикрытием заканчивается, многие агенты устраивают шумные вечеринки, поздравляют друг друга, но я так никогда не мог, потому что какая-то частица меня оставалась с теми людьми, которым я был другом. Мне было очень жаль их родственников — они же ни в чем не были виноваты. Я знаю агентов, которых потом очень долго преследовало чувство вины. К счастью, я этой проблемы избежал. Глобализация Все мировые наркокартели стремятся создать тихие гавани, где можно спокойно вести дела. В Мексике сейчас идет такая же война, как раньше — в Колумбии, с убийствами и разрушениями. Но в какой-то момент колумбийские наркоторговцы пришли к тому же выводу, который еще в 1950-е сделала итальянская мафия в Нью-Йорке: чем больше насилия, тем больше внимания ты привлекаешь. Именно колумбийцы поставляют мексиканским картелям кокаин, который затем распространяется вместе с продукцией собственно мексиканского производства: метамфетаминами, героином, марихуаной. Наркомафия сумела создать безопасный коридор для экспорта кокаина из Южной Америки в Европу через Венесуэлу, потому что ее власти не сотрудничают с западными правоохранительными органами. Из Венесуэлы кокаин отправляют в Западную Африку, а потом — в Европу, где его продают в два раза дороже, чем он стоит в США. Деньги от этого бизнеса оказываются в международных банках, штаб-квартиры которых находятся преимущественно на Ближнем Востоке — в Ливане, Бахрейне, ОАЭ, но кроме того и в Китае. Постепенно деятельность наркокартелей начинает сказываться на жизни африканских стран: власти этих государств становятся все более коррумпированными, и похоже, что большую часть франкоязычных стран этого региона ждет судьба Мексики. Американское правительство преследует банки, которые занимаются отмыванием денег, только ради того, чтобы наложить на них штраф. По-моему, это все равно что просто войти с ними в долю. Руководство BCCI в свое время заявило, что этот банк не делал ничего такого, чего бы не делали другие крупные мировые банки. Возьмем, например, банк Wachovia. Он признал, что принял на депозит — якобы от мексиканских пунктов обмена валюты — 400 млрд долларов. Это треть мексиканского ВВП. Банк принимал деньги в виде переводов, а кроме того, он перевозил наличные деньги из Мексики в США на инкассаторских броневиках. Всего таким образом перевезли 14 млрд долларов, причем в купюрах по 5, 10 и 20 долларов. Если бы использовались только двадцатки, то вся эта сумма весила бы 700 тонн. В марте 2010 года он согласился на отложенное судебное преследование. По-моему, это то же самое, что просто пальцем погрозить: если вы признаете свою вину, мы снимем обвинение, последим за вами год, и если вы не будете нарушать закон, то просто уплатите штраф. И как наказали Wachovia? Оштрафовали на 160 млн долларов — это 2% их доходов в 2009 году. По-моему, прекрасное бизнес-решение для банка. И подобных случаев было по меньшей мере с десяток: банки платили штрафы, но в тюрьме не оказался никто. источник